remembering not to forget
или тематический сборник сказок "МОЗГИ!!!":
сказка про домик, который не верил в сказкиЖил-был на окраине Великой Пустоши домик. И в сказки он не верил с самого детства. Вот, скоро празднование Нового Года (да-да, даже в Великой Пустоше Новый Год -- это Новый Год), а домик в Красный Башенный Кран с упряжкой Мюяпсхи на поливальной машине не верит. И не верил. И вообще считал это дело бессмысленным и бесполезном. Чушь какая-то! То ли он не знает, что сказок не существует! И призраки железных птиц -- тоже сказки. А, значит, нет никаких призраков.
И вот бродил он по Великой Пустоше весь из себя мифоразоблачитель и частенько доводил доменков чуть ли не до водосточных слез. В четыре ручья. Мюяпсхи на него злились опять таки -- песок мокрый не вкусный, знаете ли! И самоубиться таким песком в разы труднее, да!
И вот идет он как-то зимним вечером, поскрипывает снежком, песенку насвистывает про "некочегаров", в общем, -- зашибись настроеньеце, разноцветным вареньем из битых стеклышек его еще накормили -- счастьеее! А на встречу ему Красный Башенный Кран, с упряжкой, значит, летучих Мюяпсхи. И говорит Красный Башенный Кран: "Ой-ой-ой! Кто это тут у нас целых 30 лет подряд в сказки не верил?". А домик отвечает: "30 лет не верил, и еще столько же не буду. А вас, сударь-кран, я знаю. Вы из соседнего бархана к нам пришли, только цвет сменили. На красный, да!"
-- Ой-ой-ой! Цвет сменил значит? Из соседней области значит?!?!
-- Именно-именно! Вывинтили из железных птиц турбины и приделали их Мюяпсхи!
-- Ну-ну... -- почесал Красный Башенный Кран кабинку свою красную, но так ничего и не сказал. И пошел дальше.
Ну а домик пошел своей дорогой. Идет он по ней и видит -- коробочка! Думает: кто-то потерял коробочку. Коробочка разноцветная и звенит! А домики, к слову сказать, весьма неравнодушны ко всему звенящему. А на коробочке надпись "Веришь в сказки, домик -- не открывай!". "Да зачем мне нужны, эти ваши сказки?" -- возмутился домик. Взял -- и открыл.
И все звоном залилось. Вообще все. Вот бери звон, наматывай на козырек, и ешь горстями. Домик от такого количества звона так и сел. И улыбнулся. Сидит и улыбается, главное. На главной-то улице. Мимо проходят другие домики и Мюяпсхи и вертят кто чем у козырька-черепицы-двигателя и думают "Вот глупый!!!". Они-то звон не слышат. Или слышат, но не знают, где. А если непонятно где -- то и переживать не стоит, верно? Вот и они так думали.
И подходит к домику Красный Башенный Кран во второй раз. А домик улыбается. И говорит Красный Башенный Кран длинную пространную речь "... ... ... теперь ты веришь?", а домик сидит и улыбается. и звон такой, да. Но ему-то хорошо, от звона-то, чего ж не поулыбаться? Посмотрел Красный Башенный Кран на домик и сказал: Ладно, хорошего понемногу. Клацнул тумблером в кабинке своей красной и-и-и-и....
Жил-был на окраине Великой Пустоши домик. И знал он с недавних пор (ну вот, вчера не знал еще, а сегодня к завтраку с вареньем из разноцветных стеклышек, уже знал), что скоро Новый Год, и обязательно будут сказки. и Чудеса! А откуда он знал -- уже и не вспомнит. Память у домика большая, но такая рассеянная! А еще у него появился на одной из дверей колокольчик. Звенит и радостно. Зимой, когда ветер, и не зимой. Верный товарищ в пути и вообще друг домика этот колокольчик, да!
Сказка про три частиИтак, был как-то раз, в каком-то далеком-далеком мире город. Город был необычный и делился на три. И назывался город Г-оро-Дом. Ну, сам он себя так называл, а люди и не-люди в нем живущие называли его каждый на свой манер.
1-я часть.
В первой части, в Лиме (буквы "о", и "п" продали другому миру. Буква "о" висит на чьей-то das Auto и пьет немецкое пиво, а буква "п" увязалась за городом Асадена, да так и осталась с ним жить) жили боги, асы и многие-многие другие божества. Они пили все, что течет, ели все, что не течет (водонапорные башни там, по мелочи, тырили, бензобаки и упаковки из-под соков) и устраивали соревнования на терпеливость "Кто сколько выдержит крутить йо-йо, прежде чем этот кто-то это йо-йо скушает?". Ибо не течет йо-йо. А, и время они пили. Большими чашками. Мешали со всяким шоколадом (боги ацтекские тоже присутствовали в этом городе), глинтвейном и спрайтом. Время втекало в них вместе с шоколадом, допустим, и наступало время шоколада. Или кофе. Или еще чего покрепче. Веселились, праздно проводили жизнь, праздновали дни рождения новых богов во всех мирах, а было их просто неисчислимое количество. Так что, порой, они пили время с тормозной жидкостью, чтобы за один день отметить все-все-все дни рождения всех-всех-всех богов. Теперь ты представляешь, насколько это скучно -- быть богом? ) так что, оставим их на пару частей, да отправимся дальше, во вторую часть.
2-я часть.
Во второй части жили писатели. Или один. Или писатели и художники. Или два. В общем, они были какие-то все одинаковые (писатели, братья по перу, собственно, а перья одни и те же -- гусиные) И кисточки позаимствовали у рысей. Поэтому рыси были все безкисточные. Они жили в третьей части. Стаей.
Писатели писали-писали, писали-писали, к ним приходили разные женщины (на букву "м", что характерно: "музы", "мамы", "машинистки" и, даже, "маньячки") по ночам, по утрам и вечерам, они вместе отправлялись в третью часть с чаем, а потом посылали привет всем-всем-всем богам, а, временами, порождали новых. В общем, от 2-й части города доставалось как первой части, так и третьей. А иногда, когда писатели исписывались вхлам, музы приходили, чтобы побыстрей уйти дальше, мамы приходили и оставались (да еще и хлам, в котором "Гений" находился советовали выбросить нафиг) , а все остальные приходили либо за деньгами (как машинистки -- мы за оплату печатного труда!), либо пообщаться с мамами (как маньячки -- не спрашивайте, почему -- маньячки ведь!). Писателям жить нескучно. Есть большая вероятность, что кто-нибудь придет, и останется, или просто останется, или просто придет. А раз так -- то скучать не придется, о нет!
3-я часть.
Самая загадочная. Она темная, теплая, на вкус, цвет и запах -- словно вишневое варенье. В общем, забегая чуть вперед -- это оно и есть! 3-я часть досталась г-ОРО-ду в виде вишневого варенья. Г-оро-д был сладкоежкой с детства, поэтому он хотел вечное варенье. Даже не есть, а так -- зохавать раз, да и навсегда оставить в себе жить. Г-оро-д любил книги, картины, музыку и прочая порождения больной фантазии этих самых, от искусства. И поэтому он решил, что вторая часть будет ублажать его в этом ключе. А потом, город решил, что не создав он первую часть -- писатели потеряют всяческую совесть, переселятся в вишневое варенье, и, вместо того, чтобы писать и общаться с женщинами на буквы "м" и другие буквы других алфавитов, будут купаться в варенье, что крайне плохо отразится на их творчестве. И молодой, но мудрый г-Оро-д решил сделать первую часть -- богов. Ну, и сотворить для них подходящий беспредел. Поэтому, если твой бог куда-то затерялся, знай -- он отрывается в Лиме. Если твой знакомый писатель затерялся, знай -- он жрет варенье! А если у тебя кто-то спер баночку варенья -- знай, г-Оро-д пополняет свои запасники третьей части, самой важной на его -- г-Оро-да -- взгляд. Ну, или проверь знакомого писателя на наличие отсутствия пустой тары, в которой вот совсем недавно было что-то темное, теплое, на вкус, цвет и запах как вишневое варенье.
Сказка про загребущее летоОдними тремя месяцами было лето. Было-было, потом взяло байдарку, да и уплыло по речке грести. Гребет сентябрь -- деревья желтеют, листья теряют, птицы валят на юга, предварительно упаковав чемоданы и рюкзаки, взяв билет на самолет в один конец, школьники торопятся в школу звенят колокольчиками первоклассницы, дергают первоклассниц первоклассники за косички, а лето гребет дальше. Гребет октябрь -- октябрь гребется холоднее, весла половина в воде, а половина в листьях -- разных цветов, что твой свитер, или шарф, Да! что твой шарф растамана) октябрь -- как шарф растамана под веслами лета, гребущего в байдарке. Ноябрь примораживает шарф намертво к веслам. так, что можно уже никуда не плыть, забиться в угол, ждать когда можно будет погрести декабрь, а грести-то уже некуда -- все во льду. Чем лето и занимается. Разжигает костер, выгуливает белого хомячка, которому снится, что он медведь, потому что он спит всю зиму напролет, готовит что-то вкусное и булькающее в котелке. готовит неделю, готовит другую. Вот, четвертая на исходе -- получается много-много глинтвейна и он отпаивает им хомячка, который уже ничего не соображает, но по прежнему думает, что он белый медведь. В январе гребля лета также крайне затруднена, зато хомячок с раздвоением личности приносит задранных туристов лету на ужин. А у лета бесконечные виноградники в карманах, поэтому в январе собирается огромнейшая толпа нетрезвых личностей, все пропахшие насквозь корицей и безостановочным Вайнахтеном, который должен был закончится давно как. О, февраль! Скоро птиц выгонят из стран за просроченные визы, на чай зайдет Валёк, которому, к сожалению, не дали дожить любвеобильные солдаты, поболтает с летом про несправедливость (зимой -- влюбленные? парадокс, братишка Лето, как пить дать, парадокс!), потом свалится в лодке от жутких приступов икоты (и это не из-за глинтвейна!), а лето наляжет на весла, да загребет в март. В марте поют птицы о том, что кайф и вообще, рядом плывут ритуально сожженные останки ритуального провода всамделишней зимы, а дети на берегу кидаются друг в друга блинами (негодяи, опять из фитнесс-клуба штангу сперли!). В марте лето долго не задерживается, а то начнут всякие судачить "Вот, мол-де, в нашей Марте-то, лето поселилось! Ужель влюбилась наша Марта?". А Марте этой вообще все пофиг, она клеит бумажные плоскодонки столярным клеем и кушает финики, удачно вынесенные ее другом-клептоманом из продуктового магазина. Апрель-капель-мокрель-свирель-параллель-но-но-но! возражает лето. И среди этого хлама с сатиром, кушающим рыбу, играющую на свирели и переставшим таки икать Валюшей, лето вплывает в май. Мир, труд, пчелы, мед, в котором купается хомячок, скоро совсем лето и каникулы, и вот-вот второй класс, а первоклассницы все так же вмазывают первоклассникам затрещины учебниками, а теперь уже, наверное, нет-буками, у кого они есть (детишки в цифре, чтоб им там и остаться!) И лето под звуки Машины Времени про новый поворот, который несет что-то там-прам-парапам нечленораздельное, сталкивается бортом с другим летом. Валентин сваливает, хомячок трезвеет окончательно и греет свое рыжее пузо на солнце, музы свиристят, что твои чибисы и влетают в окна, это хорошо, если на подоконнике кактусов нет, а так... Лето сделало полный круг, раздало всему миру фотокопии и видеозаписи себя любимого, так, на память. жмет весло новому лету и сваливает на дно, как Титаник, лежит на дне, и пускает пузыри. Превращается в сущего ребенка, в общем. Ну, лето же! Что с него взять?)
Сказка про обоиВ одном загородном домике, хотя сказка эта совсем не про домики, жили молодожены. Жили не тужили, вместе завтракали, вместе просыпались, в объятиях самих себя, собственно, вместе засыпали, порознь ходили на работу и так бы продолжалось пока их не стало трое с появлением ребенка. Новорожденной (а это была девочка) сразу же выделили детскую,а в детской поклеили обои с красивыми разноцветными мифическими зверушками. И мама частенько рассказывала про них сказки (это потом девочка, когда подросла, разведала, что мама брала сказки из "Энциклопедии мифов"). А тогда она слушала с огромным удовольствием про единорогов, грифонов и медузгоргоновых. Девочка начала ходить с школу, а потом перестала, когда стала совсем уже "взрослой". А обои так и висели, с мифическими зверушками. Ну, конечно, на стенах появились всякие плакаты, гитары и что там еще на стены вешают современные молодые девушки? Скажем, новенькая система 5.1. На стене, ага.
И у девушки появился кавалер. Сразу скажу, что родители потчевали ее больше древнегреческими мифами, нежели сказками про белых коней, прынцев и драконов, фылкающих огнем. Поэтому не питала она сомнительных надежд по поводу вторых на первых, защищающих ее от третьих. Вообще современнная, в доску, можно сказать. Была она недурна собой, можно даже сказать, мила. Да, самое подходящее, полностью ее описывающее слово. И хотя не верила она в принцев, а больше -- в прыщавых юнцов, одержимых -- в свои-то молодые годы -- навязчивыми идеями по части срытого под исподнем свежей очередной девы, было ей страсть как обидно, когда ее кавалер (а она уже и не сомневалась, что он ее!) презрительно фыркнул на обои со сказочными мифическими существами. Ну, на прошлое когда плюют -- мало кому приятно, особенно -- когда прошлое ничего так, хорошее было, сказки от родителей, опять таки.
И решила она что все, кранты, он к ней больше никогда не вернется, и вообще нафиг она такая кому нужна когда будет. Рыдать она, стало быть, не стала, зато знала одно замечательное средство, которым можно было неплохо так "сняться" от всяких неприятных дум по поводу утерянного "кавалера".
Поскольку за рекламу сказочникам в сказках не платят -- фиг я тебе скажу, что приняла девушка. Но знай -- эффект был более чем неожидан.
Хм, ну, черт возьми! Догадалась, наверное -- обои ожили! И так получилось, что часть обоев были заляпаны недавно пролитым чаем и почернели. Поэтому были грифоны с черным оперением и с белым, и так со всеми персонажами обоин. Грифоны с белым оперением мягко, но твердо поставили ее на ноги словами и крыльями: "Гордость, дитя мое! Помни, что ты -- такой же человек как и он. Он ушел -- ну и пускай катится. Не он первый -- не он последний!" Черные грифоны истерически клекотали над белыми: "ну да, ну да! Гордость, как же! Синий чулок -- вот второе название твоей гордости! Останешься на болт никому не нужной, да помрешь старой девой, со своей гордостью". Белые единороги рассказывали про чистоту "Задумайся, юная дева, тот ли он человек, с которым ты готова разделить ложе?" А единороги в чайную крапинку смеялись "ну,разумеется, ну, конечно же! Мужчинку же на живца надо ловить. Невинностью своей! Тьфу, глупая девчонка!" Змеи мерзко шипели слово на букву "с", а наяды, тянули к ней свои тонкие руки с причитаниями "богиня!!!". И так продолжалось довольно долго. Надо ли говорить, что у девушки начала потихоньку ехать крыша? Но, к счастью, к утру ее уже отпустило и решила она... Решила она макетным ножом эти обои сковырнуть. Правда в таких дозах явно не пошли ей на пользу, хотя, знаешь, как посмотреть. Вьюношу она этого послала, а сама стала жить-поживать, да к наркотикам не притрагиваться.
Самое забавное в этой сказке, что она могла закончиться совсем по-другому:
Девушка помирилась на следующий день с парнем, и рассказала ему про свой неудачный трип. А он был психом тем еще, да и обои ему не понравились потому, что персонажи обоев с ним начали обсуждать всякую чушь. И он на третий день повесился, потому что подумал, что она узнала, что он сумасшедший. А на день его похорон приготовили пунш, в который по ошибке вместо сахарина всыпали замечательный галлюциноген. Поэтому пришедшие на похороны видели много всякого интересного, и слышали такие сказки, какие даже я рассказать не сумею.
Ну, есть и третья концовка, самая сказочная, пожалуй:
Кавалер не только (да и не столько) хотел переспать с девушкой, сколько любил ее и строил какие-то совсем умопомрачительные планы на их совместное будущее. Строил-строил и достроился таки! И вот, все тот же дом, но уже другие счастливые молодожены, вместе завтракают, просыпаются друг-в-дружкиных объятиях и порознь идут на работы и два улыбающихся карапуза. Одно отличие -- детишки слушали и слышали сказки, которые рассказывали сами сказочные мифические обои.
[MORE=Сказка про волшебника]Жил на свете белом простой волшебник.
Он стирал одежду и каждый раз она получалась разных цветов. Поэтому когда одна джинса стала розового цвета на улицу он решил не выходить. Ибо испугался, что про него подумают что-нибудь не то.
А так -- больше он особо ничего и не боялся. Ему было все равно. Все. Все-превсе равно. И людям на него было все равно.
Но, будучи безумным совершенно таким пофигистом, он пофигистически творил чудеса. Не задумываясь о последствиях, целях и средствах. Не волшебник, а стихийное явление какое-то.
Вот, к примеру, заходит в гости и перекрашивает обои в другой цвет. Или кастует на аквариум с рыбка магию полета. Рыбки и летают. Бедняжки. Я бы им не позавидовал. Такой, в общем, псих.
Сначала знакомые с него жутко перлись, а потом им просто надоело, али привыкли они. И просто воспринимали его как он есть. Вот, многие об этом мечтают всю свою жизнь -- чтобы их, как они есть воспринимали, а он просто взял воспринялся. Сказочный персонаж, да.
Как-то раз к нему пристал сын одного знакомого.
-- Дядя волшебник!
-- м-м-м?
-- А вам правда все пофигу?
-- Истая правда, малыш!
-- А если я вам кирпич на ногу уроню?
-- Будет больно. Зачем ты такой добрый, малыш?
-- Нееет! Вам будет пофигу ведь!
-- Ну, мне будет пофигу, что ты мне его уронишь на ногу и мне будет больно. Все правильно.
-- Дядя волшебник!
-- м-м-м?
-- А если я съем ваш завтрак?
-- То что?
-- То вам будет все равно пофигу?
-- Все равно, малыш.
-- Ух ты! А если я умру?
-- Зачем?
-- Ну, не знаю. Ни за чем. К примеру так.
-- Хм...
-- Вам будет тоже пофигу?
-- Ну, смотри, какая штука. Кирпич, допустим, я могу сныкать или разбить, ногу я могу спрятать или обуть во что-нибудь прочное. Завтрак я могу съесть ночью, перед новым утром. А смерть твою я ни сныкаю, ни разобью, ни спрячу, ни съем, если только ты не решил отравиться соленым огурцом. Обуть я ее, правда, могу.
-- В сапожки?
-- Во время.
-- Как это?
-- Ну, сейчас ведь ты жив, малыш?
-- Более чем, дядя волшебник!
-- Вот в это время я ее и обую.
-- Эх, непонятно...
-- Но это все равно... Все равно не то. Нога ведь не исчезнет, если ты ее обуваешь в сапог.
-- Неа! Ладно, грустный вы какой-то сегодня, дядя волшебник. И непонятно как-то объясняете. Наколдуйте мне чупа-чупсов мешок, пожааалуйста! Что вам стоит?
-- Да пару пустяков! Держи, малыш! До новых встреч!
-- Пока-пока!
Жил на свете белом простой волшебник.
Он стирал одежду и каждый раз она получалась разных цветов. Поэтому когда вся одежда становилась черного цвета, он забывал про то, что ему пофиг и обувался в старые ботинки времени и выходил на улицу. На пару лет назад. Или на месяц. Или на день. Или ночь.
Жил на свете белом простой волшебник. Ему было все-превсе равно. Почти.
[/MORE
Сказка про дерево и матовую лампочкуНа склоне стояло дерево. Дереву было холодно и тепло, грустно и весело. Порой шел дождь и дерево нехотя плакало, правда, плакать не любило. Ну, это ведь дерево, к чему слезы?
Все шло своим чередом, как у лиственных пород -- летом зеленые, осенью -- красно-желто-оранжевые, а зимой вообще без одежки. И вот, однажды, надоедливые туристы, которые приезжали и приходили к этому дереву раз в сто лет, но все равно слишком уж надоедливые по меркам дерева, оставили матовую лампочку.
Дерево достаточно долго изучало гостью, и -- кто его знает? -- что оно увидело первым -- лампочку или отражение себя? Но лампочка дереву явно понравилась. Свое отражение -- так себе. Эка невидаль! И на стеклах автомобилей отражалось, а вот лампочка... Круглая что твоя груша, матовая как не знаю что и вообще! Вообще лапочка, а не лампочка. К сожаление, она была еще более молчаливой собеседницей, чем дерево. Дерево хоть листьями шуршало, когда они у него были.
А когда их уже почти не было -- сбрасывало остатки листьев на лампочку, чтобы она по зиме не замерзла. Хотя, разумеется, если бы лампочка спросила, допустим "А что это вы листьями меня забрасываете, ближе к зиме?", дерево бы поймало за шкварник ветер и заявило, что это он, негодник, листья куда не попадя кидает. Ветер бы рассмеялся и побежал дальше. Сама мысль о том, что его можно поймать, уже щекотало его, ветра, самолюбие. А от щекотки он смеялся.
Так и жили они душа в душу (или, если угодно, кора в усики, или что там у лампочек матовых нынче?) пока однажды, не проснулся Зевс и не жахнул молнией рядом с деревом. Дерево, если бы умело креститься, обязательно бы этим сразу же и занялось, потому как молния почти что угодила в него. Но только почти. Угодила молния в лампочку. Лампочка ожила, засветилась и сказала "Привет!" "Ну все", подумало дерево. "Свет в конце тоннеля, не иначе. Я почти уже на том древесном свете. А это галлюцинация. Как пить дать! ВОДЫЫЫ!!!"
-- Эй! -- сказала лампочка.
-- Я уже на том свете? -- спросило уже ко всему готовое дерево.
-- Ох, ну я долго спала. Так что мне трудно ориентироваться где какой свет. Но я точно на этом! -- лампочка покрутилась около дерева, а потом спросила
-- А что это за листья вокруг меня накиданы?
-- А-а-а! Листья! Листья, листья, листья... Ах, да! Это все ветер.
"Ветер истерически хохочет и уносится дальше"
-- Ага. -- улыбнулась лампочка. Так я и думала.
-- Серьезно!
-- Неужели настолько все серьезно?
-- Ну. Более чем.
-- Ух ты! Здорово.
Заряда молнии хватило еще надолго, и они проболтали много-много дней подряд. О всякой всячине. Вроде "а вот приходил ко мне странный парень как-то, вешался, повисел-повисел, потом взял и ушел куда-то" И даже дереву, для которого время бежит очень быстро, эти дни казались такими медленными и все никак не заканчивались. А ночи такими яркими, что под деревом начинали распускаться цветы. По ночам.
А потом лампочка сказала "Счастливо! Смотри, скажи ветру, чтобы он мои контакты укрыл получше. До следующих включений! Чао!" И погасла.
А дерево осталось стоять все так же, на том же месте. И все так же укрывал лампочку листьями по осени, все гадая -- где у нее эти мифические контакты расположены? Следующие включения ждало, опять таки. Хотя тоже смутно представляло, когда это время наступит.
А Зевс пошел к себе на кухню пить чай и жрать пироженки. И молнии еще долго-долго не ронял. Но, он начертал ложкой на холодильнике координаты. Уж больно ему разговор понравился. А то все -- смертные, смертные. Скука!
Сказка про невесомостьВ невесомости, без какой бы то ни было атмосферы, парили не_весы с не_телами. Возможно это были транспортиры с душами, а, может, и линейки. Но, поскольку там было крайне трудно сориентироваться, да и вообще редко кто заходил в невесомость даже на чай, не говоря уже о кофе, никто не мог ни опровергнуть, ни подтвердить это дурацкое суждение про не_тела, транспортиры и прочую ересь.
Сказка, в общем, не о том. котелок что-то сегодня особо активно противится вскипанию по части сказок А сказка эта... Эта сказка... про душителя шкафов. И я не издеваюсь.
Жил на свете душитель шкафов. Маньяк тот еще. Ему кто-то когда-то сказал, что шкафы такие же живые существа, как и все остальные. И ко всем остальным он был равнодушен. И к слову "как", в общем, тоже. А вот шкафы невзлюбил с того самого дня. Ходил и душил их. Хлороформом. И вот он даже устроился на мебельную фабрику. Все работники поражались его трудолюбию и считали его любителем тумбочек, комодов и, в особенности, шкафов. Книжных, посудных и каких там еще? Потому что он их тщательно протирал тряпочкой.
И его мучили кошмары. По ночам к нему приходили души шкафов с весами и взвешивали его слова.
Они задавали один и тот же вопрос и получали один и тот же ответ.
Это совсем не остроумная сказка. Они спрашивали, понимая, что уже ничего не вернешь и в прочный корпус из разных пород дерева не вселишься: "Зачем я?". Будучи стеснительными как не знаю кто (ну, это и понятно: это вроде раздеться донага перед тем, кто только что жестоко надругался над твоим телом), они прятались за то, с чем они были единым целым буквально несколько дней назад. И получали совершенно, как казалось душителю, ответ: За шкафом. Души качали своими головами и уходили прочь, кидаясь в душителя весами. Поэтому он и был достаточно тучным человеком при своем далеко непреклонном возрасте (а все говорят "хорошего человека должно быть много", но это не про нашего сегодняшнего героя, как раз наоборот).
Но однажды одна смышленая и менее стеснительная душа пролетела сквозь шкаф и ухмыльнулась "А теперь я за чем? Или, все-таки, зачем я? А, мерзкий подлый кусок мяса, душащий невинные шкафы! Отвечай!". И он не знал, что ответить, потому что остроумия хватало только на дурацкий ответ "за шкафом". Душа зло засмеялась, свистнула в свисток и шкаф съел душителя шкафов. Совсем. С обувью, носками и прочим барахлом. И душитель тоже стал душой. И парил в невесомости. К нему подплывали души убиенных им шкафов и все спрашивали ухмыляясь "Ну, проказник, зачем мы?". Душа душителя соображала еще хуже, чем его тело, поэтому он промычал что-то невразумительное. То ли "вспоминать", то ли "помнить". И души сказали "ах, чтобы вспоминать, значит! Убил, зараза, а теперь вспоминаешь, так, да?" И они посовещались, и решили отложить его реинкарнацию еще лет на тысячу, пока ответ душитель подходящий не найдет.
В невесомости парило много всякой всячины. Парили ответы и вопросы, желания и печали, вчерашний омлет в столовой под номером 8 и скучающий дворник, скуривший не ту сигарету не в том месте. Но, про них когда-нибудь потом.
Сказка про будущееЭта сказка про далекое-далекое будущее.
Итак, в далеком-предалеком будущем была война. Если кто скажет, что "войны не будет", а, тем более "войны не было" -- разбейте о его голову кокос. Война была в будущем хотя бы потому, что у глагола "быть" есть прошедшее время, а существительные существуют наплевал на время со высоты своей сущностной сущности.
Геликоптеры летают, бомбы взрываются, дети с 3 лет уже умеют разобрать и собрать плазмотрон, а с 6 отлично водят и ремонтируют танки на антигравитационной подушке. В общем, полный капут. Все воюют со всеми, а Китай ушел под воду, осознав,что его и так затопят рано или поздно.
И спустился на землю Михаил, увидев, что творится. Ну, это его Сам послал. Сам Михаил бы лучше в аду отсиделся, если честно. Сложил крылья в карман куртки, чтобы в глаза наемников не бросаться, которые и так палили во все, что движется. В особенности -- что движется странно.
Михаил отлично вписался в новый коллектив. Но своему приятелю -- Святому Духу -- звонить не решался. Проходили уже, было. Распяли. И это только самого известного из мессий. Про остальных вообще никто ничего не помнит.
А потом, выпив стеклоочиститель с одним механиком, двенадцати лет от роду, на брудершафт, сказал "Это, Пет, я ангел". Пет засмеялся "Ну да, конечно! Хорош лопастями размахивать, мать твою, ангел он, конечно! Пойдем в ангар, настоящего ангела покажу".
И они зашли в ангар. А там стоял простой, обычный геликоптер, который одним залпом мог снести мелкий городишко, а другим -- еще что-нибудь. Паренек ткнул в геликоптер пальцем в машинном масле и сказал "Вот. Это -- ангел. А ты им даже рулить не сможешь, придурок старый!". Михаил рассердился. Какая-то железка называется ангелом. И рулить он ей еще не может, вдобавок!
И начал он брать уроки. Выучился и разнес к чертям не один вражеский бункер. И пару городов. А потом еще пару городов. А потом вообще не осталось никаких городов.
"Вот что бывает, когда приходишь слишком поздно, да еще и нетрезвый.
А теперь -- залезай в норку и спи." Сердобольная мамаша накрыла нору москитной сеткой и оглядела пустырь, который тянулся на много сотен километров вперед, назад и в стороны. Потом она посмотрела в фиолетовое небо, выкинула по направлению к фиолетовому небо средний палец и прошептала, чтобы ребенка не будить, разумеется "Ты идиота кусок! Будь проклят тот, кто послал этого укурка сюда! И еще скажи мне про то, что время значения не имеет!"
Потом она перекинулась огромной кошкой и Баст пошла охотиться на мутировавших тушканчиков. Старые боги получили власть над почти опустевшим миром. Такое вот будущее. Такая вот сказка.
И, поскольку, будущее оно вообще слишком поздно, то желаю тебе жить настоящим. Оно сейчас без всяких "слишком". И быть трезвой. В любом смысле. Ура!
[MORE=Сказка про неработающую истину]В одном селе жил скряга. Не было у него никого. Ни детей, ни плетей, ни травы, ни муравы. Было у него много денег, но даже последнего таракана он выгнал (а, точнее, тот сам ушел, когда скряга поскряжничал ему крошечку хлеба). В общем, жил он совсем один. И овец тоже не было. А ел он сухари, да водой запивал.
И вот пришла зима, а вместе с ней и волки.
У всех нескряг были немалые отары, да и специально обученные собаки, поэтому волки к ним побоялись сунуться.
Зато они пришли к скряге. Стучатся и воют: Хозяин! Овцы есть?
-- Пошли вон, спиногрызы! -- ругается скряга
-- А поросята?
-- К чертям собачьим!
-- Слышь, ты про дальних родственников не напоминай! А что ты вообще ешь, псих ты эдакий?
-- Сухари. Но с вами не поделюсь.
Думали волки, что делать. Ибо есть хочется очень, а кроме скряги у них никого нет.
И придумали.
-- Хозяин! Мы тебе сухарей мешок притарабанили. Дай водицы попить.
Улыбнулся скряга своей хитрости невиданной (за воду -- мешок сухарей!) и открыл дверь. Волки на него накинулись и съели.
А истина была в тот день на Багамских островах. Пила коктейли и шутила с накачанными спасателями.
И не работала она. Так что, в этот день "Не делай добра, не будет и зла" откровенно забила на единственного скрягу в одном селе.
Конец.
[/MORE
Сказка про лунуВ одном мире жила-была луна. Была она то зеленой от пьяных весенних запахов, то бледной и холодной ближе к зиме, а то и просто по-летнему желтой. Вот только больше всех луна ненавидела когда ее, по ошибке ли, или нарочно -- называли солнцем. Какой-то поэт-некрофил называл ее как-то раз ночи три подряд "солнцем умерших". Надоело такое дело Луне -- она взяла, да и превратила его в волка. Ходит теперь, воет, обижается. Прислушайся и ты когда-нибудь к вою волков в том мире. Обязательно услышишь, половина из стаи -- обиженные поэты-некрофилы. Романтики недоделанные. Ну, и других масса примеров. Выходят, к примеру, вампирчики из склепов, греются, болтают с ней. Считает их психами, но они такие разговорчивые, а половина из них такие старые, что она к ним, ну прямо как к детям относится. Так давно уже их всех знает. А почему она не отдает поэтов вампирам, спросишь ты. Так, закавают же насмерть! Поэты вампиров. Да и всякие непотребства начнутся в клане, ужас просто! А непотребства Луне, мягко говоря, ни к чему. Ей ведьм на горе с непроизносимым именем раз в год по экватор хватает.
А вот однажды вылез из-под земли крот. Ночью. И луна же на него пырится мол "чего не спишь, слепец?". А он посмотрел сквозь свои солнцезащитные очки с одним выбитым стеклом и как завопит "Гаси дальний, чертово Солнце! Это я тебе, тебе говорю, звезда расфуфыренная!". Он и еще орал всякие гадости, да так, что Луна пятнами покрылась. Стыдно ей так стало. А потом она развернулась и ушла -- а крот ей (а он-то думал -- Солнцу) вдогонку: Ну нифига себе денек! Солнце даже скрылось от меня, какой я страшный! Загордился крот собой жутко, в общем. И полез обратно под землю. А Луне тоже приятно стало. Хоть раз ее за Солнце похвалили. Хотя и не Солнце она вовсе, а Луна. Зарубите в себе, поэты, всякое желание называть Луну Солнцем а не то она в волков вас всех попревращает.
подслушанно-подсмотренная Сказка про звездуНе совсем уверен, что именно так называлась действо, происходящее на сцене, но очень похоже на то.
На сцену вышел некто, чье имя я не запомнил (пусть это будет, допустим, Тим) в белой ночнушке и босиком. Он смотрел на звездное небо, смотрел-смотрел и вдруг -- увидел падающую звезду. Звезда упала ему прямо за шиворот и Тим принялся нетерпеливо расхаживать по сцене босиком и приговаривать "Ай-ай-ай! Она жжется! Как же она жжется! Как ее оттуда достать?" Попытки достать из-за шиворота упавшую звезду ни к чему не привели. И тогда Тим сказал "Уук (хотя это имя тоже выпало из моей памяти), я не могу достать звезду. Помоги мне!"
И Уук, которого на сцене не было, спросил: Надеюсь, ты знаешь, что нужно делать в таком случае? Когда падает звезда нужно загадывать желание. Ты ведь загадал желание?
--- Оооооой! Желание! Конечно! Ну и желание я загадал! Такое желание! -- и Тим начал ходить огромными кругами, потому что звезда пекла уж очень сильно -- горячая, настоящая звезда -- это тебе не просто так!
-- Ну и что же ты загадал?
-- Чтобы ты меньше надо мной смеялся. Уук, ты ведь не будешь надо мной смеяться?
-- Нет, не буду. Но ты ведь знаешь,что желания не сразу исполняются?
-- Не сразу?
-- Ну, да. Вот, помнится, как-то раз, была зима, шел снег, было жутко холодно, метель (Тим ежится от холода) и я увидел падающую звезду. И я загадал, чтобы снег перестал идти.
-- И снег перестал идти?
-- Перестал. В июле.
-- Оооо, как долго тебе пришлось ждать!
-- Ты, надеюсь, загадал чтобы стать хоть чуточку умнее?
-- Да, загадал -- Тим обижается на столь явную подколку по отношению к себе. -- Ну что там, со звездой?
-- Идиот, это окурок!
--.... А какая она? Желтая в середине и белая по бокам?
-- Хорошо, что ты не смотришь на звезды днем, в небе тогда могли быть птицы и тебе бы за шиворот упало...
-- ...Или красная и синяя? А если она очень горячая, то ее придется перебрасывать из одной руки в другую, как картошку...
-- Тим!
--...А давай мы посадим ее в банку? И будем вместе на нее смотреть? Она будет светиться в банке по ночам.
-- Тим, тебе за шиворот упал окурок!
-- Хотя, нет. Нет! Верни-ка ты ее обратно на небо. Ведь если звезды будут все падать и падать, то на небе тогда вообще ничего не останется!
-- Останется Солнце.
-- Солнце?
-- Да. Солнце и Луна.
-- И вообще. Вдруг она не такая, как я ее себе представлял?
-- Да. Хорошо. Я верну ее на небо.
Тим собирается уходить. Потом оборачивается и спрашивает: Так что ты там говорил про окурки?
-- Ничего, Тим. Нет никаких окурков.
сказка про домик, который не верил в сказкиЖил-был на окраине Великой Пустоши домик. И в сказки он не верил с самого детства. Вот, скоро празднование Нового Года (да-да, даже в Великой Пустоше Новый Год -- это Новый Год), а домик в Красный Башенный Кран с упряжкой Мюяпсхи на поливальной машине не верит. И не верил. И вообще считал это дело бессмысленным и бесполезном. Чушь какая-то! То ли он не знает, что сказок не существует! И призраки железных птиц -- тоже сказки. А, значит, нет никаких призраков.
И вот бродил он по Великой Пустоше весь из себя мифоразоблачитель и частенько доводил доменков чуть ли не до водосточных слез. В четыре ручья. Мюяпсхи на него злились опять таки -- песок мокрый не вкусный, знаете ли! И самоубиться таким песком в разы труднее, да!
И вот идет он как-то зимним вечером, поскрипывает снежком, песенку насвистывает про "некочегаров", в общем, -- зашибись настроеньеце, разноцветным вареньем из битых стеклышек его еще накормили -- счастьеее! А на встречу ему Красный Башенный Кран, с упряжкой, значит, летучих Мюяпсхи. И говорит Красный Башенный Кран: "Ой-ой-ой! Кто это тут у нас целых 30 лет подряд в сказки не верил?". А домик отвечает: "30 лет не верил, и еще столько же не буду. А вас, сударь-кран, я знаю. Вы из соседнего бархана к нам пришли, только цвет сменили. На красный, да!"
-- Ой-ой-ой! Цвет сменил значит? Из соседней области значит?!?!
-- Именно-именно! Вывинтили из железных птиц турбины и приделали их Мюяпсхи!
-- Ну-ну... -- почесал Красный Башенный Кран кабинку свою красную, но так ничего и не сказал. И пошел дальше.
Ну а домик пошел своей дорогой. Идет он по ней и видит -- коробочка! Думает: кто-то потерял коробочку. Коробочка разноцветная и звенит! А домики, к слову сказать, весьма неравнодушны ко всему звенящему. А на коробочке надпись "Веришь в сказки, домик -- не открывай!". "Да зачем мне нужны, эти ваши сказки?" -- возмутился домик. Взял -- и открыл.
И все звоном залилось. Вообще все. Вот бери звон, наматывай на козырек, и ешь горстями. Домик от такого количества звона так и сел. И улыбнулся. Сидит и улыбается, главное. На главной-то улице. Мимо проходят другие домики и Мюяпсхи и вертят кто чем у козырька-черепицы-двигателя и думают "Вот глупый!!!". Они-то звон не слышат. Или слышат, но не знают, где. А если непонятно где -- то и переживать не стоит, верно? Вот и они так думали.
И подходит к домику Красный Башенный Кран во второй раз. А домик улыбается. И говорит Красный Башенный Кран длинную пространную речь "... ... ... теперь ты веришь?", а домик сидит и улыбается. и звон такой, да. Но ему-то хорошо, от звона-то, чего ж не поулыбаться? Посмотрел Красный Башенный Кран на домик и сказал: Ладно, хорошего понемногу. Клацнул тумблером в кабинке своей красной и-и-и-и....
Жил-был на окраине Великой Пустоши домик. И знал он с недавних пор (ну вот, вчера не знал еще, а сегодня к завтраку с вареньем из разноцветных стеклышек, уже знал), что скоро Новый Год, и обязательно будут сказки. и Чудеса! А откуда он знал -- уже и не вспомнит. Память у домика большая, но такая рассеянная! А еще у него появился на одной из дверей колокольчик. Звенит и радостно. Зимой, когда ветер, и не зимой. Верный товарищ в пути и вообще друг домика этот колокольчик, да!
Сказка про три частиИтак, был как-то раз, в каком-то далеком-далеком мире город. Город был необычный и делился на три. И назывался город Г-оро-Дом. Ну, сам он себя так называл, а люди и не-люди в нем живущие называли его каждый на свой манер.
1-я часть.
В первой части, в Лиме (буквы "о", и "п" продали другому миру. Буква "о" висит на чьей-то das Auto и пьет немецкое пиво, а буква "п" увязалась за городом Асадена, да так и осталась с ним жить) жили боги, асы и многие-многие другие божества. Они пили все, что течет, ели все, что не течет (водонапорные башни там, по мелочи, тырили, бензобаки и упаковки из-под соков) и устраивали соревнования на терпеливость "Кто сколько выдержит крутить йо-йо, прежде чем этот кто-то это йо-йо скушает?". Ибо не течет йо-йо. А, и время они пили. Большими чашками. Мешали со всяким шоколадом (боги ацтекские тоже присутствовали в этом городе), глинтвейном и спрайтом. Время втекало в них вместе с шоколадом, допустим, и наступало время шоколада. Или кофе. Или еще чего покрепче. Веселились, праздно проводили жизнь, праздновали дни рождения новых богов во всех мирах, а было их просто неисчислимое количество. Так что, порой, они пили время с тормозной жидкостью, чтобы за один день отметить все-все-все дни рождения всех-всех-всех богов. Теперь ты представляешь, насколько это скучно -- быть богом? ) так что, оставим их на пару частей, да отправимся дальше, во вторую часть.
2-я часть.
Во второй части жили писатели. Или один. Или писатели и художники. Или два. В общем, они были какие-то все одинаковые (писатели, братья по перу, собственно, а перья одни и те же -- гусиные) И кисточки позаимствовали у рысей. Поэтому рыси были все безкисточные. Они жили в третьей части. Стаей.
Писатели писали-писали, писали-писали, к ним приходили разные женщины (на букву "м", что характерно: "музы", "мамы", "машинистки" и, даже, "маньячки") по ночам, по утрам и вечерам, они вместе отправлялись в третью часть с чаем, а потом посылали привет всем-всем-всем богам, а, временами, порождали новых. В общем, от 2-й части города доставалось как первой части, так и третьей. А иногда, когда писатели исписывались вхлам, музы приходили, чтобы побыстрей уйти дальше, мамы приходили и оставались (да еще и хлам, в котором "Гений" находился советовали выбросить нафиг) , а все остальные приходили либо за деньгами (как машинистки -- мы за оплату печатного труда!), либо пообщаться с мамами (как маньячки -- не спрашивайте, почему -- маньячки ведь!). Писателям жить нескучно. Есть большая вероятность, что кто-нибудь придет, и останется, или просто останется, или просто придет. А раз так -- то скучать не придется, о нет!
3-я часть.
Самая загадочная. Она темная, теплая, на вкус, цвет и запах -- словно вишневое варенье. В общем, забегая чуть вперед -- это оно и есть! 3-я часть досталась г-ОРО-ду в виде вишневого варенья. Г-оро-д был сладкоежкой с детства, поэтому он хотел вечное варенье. Даже не есть, а так -- зохавать раз, да и навсегда оставить в себе жить. Г-оро-д любил книги, картины, музыку и прочая порождения больной фантазии этих самых, от искусства. И поэтому он решил, что вторая часть будет ублажать его в этом ключе. А потом, город решил, что не создав он первую часть -- писатели потеряют всяческую совесть, переселятся в вишневое варенье, и, вместо того, чтобы писать и общаться с женщинами на буквы "м" и другие буквы других алфавитов, будут купаться в варенье, что крайне плохо отразится на их творчестве. И молодой, но мудрый г-Оро-д решил сделать первую часть -- богов. Ну, и сотворить для них подходящий беспредел. Поэтому, если твой бог куда-то затерялся, знай -- он отрывается в Лиме. Если твой знакомый писатель затерялся, знай -- он жрет варенье! А если у тебя кто-то спер баночку варенья -- знай, г-Оро-д пополняет свои запасники третьей части, самой важной на его -- г-Оро-да -- взгляд. Ну, или проверь знакомого писателя на наличие отсутствия пустой тары, в которой вот совсем недавно было что-то темное, теплое, на вкус, цвет и запах как вишневое варенье.
Сказка про загребущее летоОдними тремя месяцами было лето. Было-было, потом взяло байдарку, да и уплыло по речке грести. Гребет сентябрь -- деревья желтеют, листья теряют, птицы валят на юга, предварительно упаковав чемоданы и рюкзаки, взяв билет на самолет в один конец, школьники торопятся в школу звенят колокольчиками первоклассницы, дергают первоклассниц первоклассники за косички, а лето гребет дальше. Гребет октябрь -- октябрь гребется холоднее, весла половина в воде, а половина в листьях -- разных цветов, что твой свитер, или шарф, Да! что твой шарф растамана) октябрь -- как шарф растамана под веслами лета, гребущего в байдарке. Ноябрь примораживает шарф намертво к веслам. так, что можно уже никуда не плыть, забиться в угол, ждать когда можно будет погрести декабрь, а грести-то уже некуда -- все во льду. Чем лето и занимается. Разжигает костер, выгуливает белого хомячка, которому снится, что он медведь, потому что он спит всю зиму напролет, готовит что-то вкусное и булькающее в котелке. готовит неделю, готовит другую. Вот, четвертая на исходе -- получается много-много глинтвейна и он отпаивает им хомячка, который уже ничего не соображает, но по прежнему думает, что он белый медведь. В январе гребля лета также крайне затруднена, зато хомячок с раздвоением личности приносит задранных туристов лету на ужин. А у лета бесконечные виноградники в карманах, поэтому в январе собирается огромнейшая толпа нетрезвых личностей, все пропахшие насквозь корицей и безостановочным Вайнахтеном, который должен был закончится давно как. О, февраль! Скоро птиц выгонят из стран за просроченные визы, на чай зайдет Валёк, которому, к сожалению, не дали дожить любвеобильные солдаты, поболтает с летом про несправедливость (зимой -- влюбленные? парадокс, братишка Лето, как пить дать, парадокс!), потом свалится в лодке от жутких приступов икоты (и это не из-за глинтвейна!), а лето наляжет на весла, да загребет в март. В марте поют птицы о том, что кайф и вообще, рядом плывут ритуально сожженные останки ритуального провода всамделишней зимы, а дети на берегу кидаются друг в друга блинами (негодяи, опять из фитнесс-клуба штангу сперли!). В марте лето долго не задерживается, а то начнут всякие судачить "Вот, мол-де, в нашей Марте-то, лето поселилось! Ужель влюбилась наша Марта?". А Марте этой вообще все пофиг, она клеит бумажные плоскодонки столярным клеем и кушает финики, удачно вынесенные ее другом-клептоманом из продуктового магазина. Апрель-капель-мокрель-свирель-параллель-но-но-но! возражает лето. И среди этого хлама с сатиром, кушающим рыбу, играющую на свирели и переставшим таки икать Валюшей, лето вплывает в май. Мир, труд, пчелы, мед, в котором купается хомячок, скоро совсем лето и каникулы, и вот-вот второй класс, а первоклассницы все так же вмазывают первоклассникам затрещины учебниками, а теперь уже, наверное, нет-буками, у кого они есть (детишки в цифре, чтоб им там и остаться!) И лето под звуки Машины Времени про новый поворот, который несет что-то там-прам-парапам нечленораздельное, сталкивается бортом с другим летом. Валентин сваливает, хомячок трезвеет окончательно и греет свое рыжее пузо на солнце, музы свиристят, что твои чибисы и влетают в окна, это хорошо, если на подоконнике кактусов нет, а так... Лето сделало полный круг, раздало всему миру фотокопии и видеозаписи себя любимого, так, на память. жмет весло новому лету и сваливает на дно, как Титаник, лежит на дне, и пускает пузыри. Превращается в сущего ребенка, в общем. Ну, лето же! Что с него взять?)
Сказка про обоиВ одном загородном домике, хотя сказка эта совсем не про домики, жили молодожены. Жили не тужили, вместе завтракали, вместе просыпались, в объятиях самих себя, собственно, вместе засыпали, порознь ходили на работу и так бы продолжалось пока их не стало трое с появлением ребенка. Новорожденной (а это была девочка) сразу же выделили детскую,а в детской поклеили обои с красивыми разноцветными мифическими зверушками. И мама частенько рассказывала про них сказки (это потом девочка, когда подросла, разведала, что мама брала сказки из "Энциклопедии мифов"). А тогда она слушала с огромным удовольствием про единорогов, грифонов и медузгоргоновых. Девочка начала ходить с школу, а потом перестала, когда стала совсем уже "взрослой". А обои так и висели, с мифическими зверушками. Ну, конечно, на стенах появились всякие плакаты, гитары и что там еще на стены вешают современные молодые девушки? Скажем, новенькая система 5.1. На стене, ага.
И у девушки появился кавалер. Сразу скажу, что родители потчевали ее больше древнегреческими мифами, нежели сказками про белых коней, прынцев и драконов, фылкающих огнем. Поэтому не питала она сомнительных надежд по поводу вторых на первых, защищающих ее от третьих. Вообще современнная, в доску, можно сказать. Была она недурна собой, можно даже сказать, мила. Да, самое подходящее, полностью ее описывающее слово. И хотя не верила она в принцев, а больше -- в прыщавых юнцов, одержимых -- в свои-то молодые годы -- навязчивыми идеями по части срытого под исподнем свежей очередной девы, было ей страсть как обидно, когда ее кавалер (а она уже и не сомневалась, что он ее!) презрительно фыркнул на обои со сказочными мифическими существами. Ну, на прошлое когда плюют -- мало кому приятно, особенно -- когда прошлое ничего так, хорошее было, сказки от родителей, опять таки.
И решила она что все, кранты, он к ней больше никогда не вернется, и вообще нафиг она такая кому нужна когда будет. Рыдать она, стало быть, не стала, зато знала одно замечательное средство, которым можно было неплохо так "сняться" от всяких неприятных дум по поводу утерянного "кавалера".
Поскольку за рекламу сказочникам в сказках не платят -- фиг я тебе скажу, что приняла девушка. Но знай -- эффект был более чем неожидан.
Хм, ну, черт возьми! Догадалась, наверное -- обои ожили! И так получилось, что часть обоев были заляпаны недавно пролитым чаем и почернели. Поэтому были грифоны с черным оперением и с белым, и так со всеми персонажами обоин. Грифоны с белым оперением мягко, но твердо поставили ее на ноги словами и крыльями: "Гордость, дитя мое! Помни, что ты -- такой же человек как и он. Он ушел -- ну и пускай катится. Не он первый -- не он последний!" Черные грифоны истерически клекотали над белыми: "ну да, ну да! Гордость, как же! Синий чулок -- вот второе название твоей гордости! Останешься на болт никому не нужной, да помрешь старой девой, со своей гордостью". Белые единороги рассказывали про чистоту "Задумайся, юная дева, тот ли он человек, с которым ты готова разделить ложе?" А единороги в чайную крапинку смеялись "ну,разумеется, ну, конечно же! Мужчинку же на живца надо ловить. Невинностью своей! Тьфу, глупая девчонка!" Змеи мерзко шипели слово на букву "с", а наяды, тянули к ней свои тонкие руки с причитаниями "богиня!!!". И так продолжалось довольно долго. Надо ли говорить, что у девушки начала потихоньку ехать крыша? Но, к счастью, к утру ее уже отпустило и решила она... Решила она макетным ножом эти обои сковырнуть. Правда в таких дозах явно не пошли ей на пользу, хотя, знаешь, как посмотреть. Вьюношу она этого послала, а сама стала жить-поживать, да к наркотикам не притрагиваться.
Самое забавное в этой сказке, что она могла закончиться совсем по-другому:
Девушка помирилась на следующий день с парнем, и рассказала ему про свой неудачный трип. А он был психом тем еще, да и обои ему не понравились потому, что персонажи обоев с ним начали обсуждать всякую чушь. И он на третий день повесился, потому что подумал, что она узнала, что он сумасшедший. А на день его похорон приготовили пунш, в который по ошибке вместо сахарина всыпали замечательный галлюциноген. Поэтому пришедшие на похороны видели много всякого интересного, и слышали такие сказки, какие даже я рассказать не сумею.
Ну, есть и третья концовка, самая сказочная, пожалуй:
Кавалер не только (да и не столько) хотел переспать с девушкой, сколько любил ее и строил какие-то совсем умопомрачительные планы на их совместное будущее. Строил-строил и достроился таки! И вот, все тот же дом, но уже другие счастливые молодожены, вместе завтракают, просыпаются друг-в-дружкиных объятиях и порознь идут на работы и два улыбающихся карапуза. Одно отличие -- детишки слушали и слышали сказки, которые рассказывали сами сказочные мифические обои.
[MORE=Сказка про волшебника]Жил на свете белом простой волшебник.
Он стирал одежду и каждый раз она получалась разных цветов. Поэтому когда одна джинса стала розового цвета на улицу он решил не выходить. Ибо испугался, что про него подумают что-нибудь не то.
А так -- больше он особо ничего и не боялся. Ему было все равно. Все. Все-превсе равно. И людям на него было все равно.
Но, будучи безумным совершенно таким пофигистом, он пофигистически творил чудеса. Не задумываясь о последствиях, целях и средствах. Не волшебник, а стихийное явление какое-то.
Вот, к примеру, заходит в гости и перекрашивает обои в другой цвет. Или кастует на аквариум с рыбка магию полета. Рыбки и летают. Бедняжки. Я бы им не позавидовал. Такой, в общем, псих.
Сначала знакомые с него жутко перлись, а потом им просто надоело, али привыкли они. И просто воспринимали его как он есть. Вот, многие об этом мечтают всю свою жизнь -- чтобы их, как они есть воспринимали, а он просто взял воспринялся. Сказочный персонаж, да.
Как-то раз к нему пристал сын одного знакомого.
-- Дядя волшебник!
-- м-м-м?
-- А вам правда все пофигу?
-- Истая правда, малыш!
-- А если я вам кирпич на ногу уроню?
-- Будет больно. Зачем ты такой добрый, малыш?
-- Нееет! Вам будет пофигу ведь!
-- Ну, мне будет пофигу, что ты мне его уронишь на ногу и мне будет больно. Все правильно.
-- Дядя волшебник!
-- м-м-м?
-- А если я съем ваш завтрак?
-- То что?
-- То вам будет все равно пофигу?
-- Все равно, малыш.
-- Ух ты! А если я умру?
-- Зачем?
-- Ну, не знаю. Ни за чем. К примеру так.
-- Хм...
-- Вам будет тоже пофигу?
-- Ну, смотри, какая штука. Кирпич, допустим, я могу сныкать или разбить, ногу я могу спрятать или обуть во что-нибудь прочное. Завтрак я могу съесть ночью, перед новым утром. А смерть твою я ни сныкаю, ни разобью, ни спрячу, ни съем, если только ты не решил отравиться соленым огурцом. Обуть я ее, правда, могу.
-- В сапожки?
-- Во время.
-- Как это?
-- Ну, сейчас ведь ты жив, малыш?
-- Более чем, дядя волшебник!
-- Вот в это время я ее и обую.
-- Эх, непонятно...
-- Но это все равно... Все равно не то. Нога ведь не исчезнет, если ты ее обуваешь в сапог.
-- Неа! Ладно, грустный вы какой-то сегодня, дядя волшебник. И непонятно как-то объясняете. Наколдуйте мне чупа-чупсов мешок, пожааалуйста! Что вам стоит?
-- Да пару пустяков! Держи, малыш! До новых встреч!
-- Пока-пока!
Жил на свете белом простой волшебник.
Он стирал одежду и каждый раз она получалась разных цветов. Поэтому когда вся одежда становилась черного цвета, он забывал про то, что ему пофиг и обувался в старые ботинки времени и выходил на улицу. На пару лет назад. Или на месяц. Или на день. Или ночь.
Жил на свете белом простой волшебник. Ему было все-превсе равно. Почти.
[/MORE
Сказка про дерево и матовую лампочкуНа склоне стояло дерево. Дереву было холодно и тепло, грустно и весело. Порой шел дождь и дерево нехотя плакало, правда, плакать не любило. Ну, это ведь дерево, к чему слезы?
Все шло своим чередом, как у лиственных пород -- летом зеленые, осенью -- красно-желто-оранжевые, а зимой вообще без одежки. И вот, однажды, надоедливые туристы, которые приезжали и приходили к этому дереву раз в сто лет, но все равно слишком уж надоедливые по меркам дерева, оставили матовую лампочку.
Дерево достаточно долго изучало гостью, и -- кто его знает? -- что оно увидело первым -- лампочку или отражение себя? Но лампочка дереву явно понравилась. Свое отражение -- так себе. Эка невидаль! И на стеклах автомобилей отражалось, а вот лампочка... Круглая что твоя груша, матовая как не знаю что и вообще! Вообще лапочка, а не лампочка. К сожаление, она была еще более молчаливой собеседницей, чем дерево. Дерево хоть листьями шуршало, когда они у него были.
А когда их уже почти не было -- сбрасывало остатки листьев на лампочку, чтобы она по зиме не замерзла. Хотя, разумеется, если бы лампочка спросила, допустим "А что это вы листьями меня забрасываете, ближе к зиме?", дерево бы поймало за шкварник ветер и заявило, что это он, негодник, листья куда не попадя кидает. Ветер бы рассмеялся и побежал дальше. Сама мысль о том, что его можно поймать, уже щекотало его, ветра, самолюбие. А от щекотки он смеялся.
Так и жили они душа в душу (или, если угодно, кора в усики, или что там у лампочек матовых нынче?) пока однажды, не проснулся Зевс и не жахнул молнией рядом с деревом. Дерево, если бы умело креститься, обязательно бы этим сразу же и занялось, потому как молния почти что угодила в него. Но только почти. Угодила молния в лампочку. Лампочка ожила, засветилась и сказала "Привет!" "Ну все", подумало дерево. "Свет в конце тоннеля, не иначе. Я почти уже на том древесном свете. А это галлюцинация. Как пить дать! ВОДЫЫЫ!!!"
-- Эй! -- сказала лампочка.
-- Я уже на том свете? -- спросило уже ко всему готовое дерево.
-- Ох, ну я долго спала. Так что мне трудно ориентироваться где какой свет. Но я точно на этом! -- лампочка покрутилась около дерева, а потом спросила
-- А что это за листья вокруг меня накиданы?
-- А-а-а! Листья! Листья, листья, листья... Ах, да! Это все ветер.
"Ветер истерически хохочет и уносится дальше"
-- Ага. -- улыбнулась лампочка. Так я и думала.
-- Серьезно!
-- Неужели настолько все серьезно?
-- Ну. Более чем.
-- Ух ты! Здорово.
Заряда молнии хватило еще надолго, и они проболтали много-много дней подряд. О всякой всячине. Вроде "а вот приходил ко мне странный парень как-то, вешался, повисел-повисел, потом взял и ушел куда-то" И даже дереву, для которого время бежит очень быстро, эти дни казались такими медленными и все никак не заканчивались. А ночи такими яркими, что под деревом начинали распускаться цветы. По ночам.
А потом лампочка сказала "Счастливо! Смотри, скажи ветру, чтобы он мои контакты укрыл получше. До следующих включений! Чао!" И погасла.
А дерево осталось стоять все так же, на том же месте. И все так же укрывал лампочку листьями по осени, все гадая -- где у нее эти мифические контакты расположены? Следующие включения ждало, опять таки. Хотя тоже смутно представляло, когда это время наступит.
А Зевс пошел к себе на кухню пить чай и жрать пироженки. И молнии еще долго-долго не ронял. Но, он начертал ложкой на холодильнике координаты. Уж больно ему разговор понравился. А то все -- смертные, смертные. Скука!
Сказка про невесомостьВ невесомости, без какой бы то ни было атмосферы, парили не_весы с не_телами. Возможно это были транспортиры с душами, а, может, и линейки. Но, поскольку там было крайне трудно сориентироваться, да и вообще редко кто заходил в невесомость даже на чай, не говоря уже о кофе, никто не мог ни опровергнуть, ни подтвердить это дурацкое суждение про не_тела, транспортиры и прочую ересь.
Сказка, в общем, не о том. котелок что-то сегодня особо активно противится вскипанию по части сказок А сказка эта... Эта сказка... про душителя шкафов. И я не издеваюсь.
Жил на свете душитель шкафов. Маньяк тот еще. Ему кто-то когда-то сказал, что шкафы такие же живые существа, как и все остальные. И ко всем остальным он был равнодушен. И к слову "как", в общем, тоже. А вот шкафы невзлюбил с того самого дня. Ходил и душил их. Хлороформом. И вот он даже устроился на мебельную фабрику. Все работники поражались его трудолюбию и считали его любителем тумбочек, комодов и, в особенности, шкафов. Книжных, посудных и каких там еще? Потому что он их тщательно протирал тряпочкой.
И его мучили кошмары. По ночам к нему приходили души шкафов с весами и взвешивали его слова.
Они задавали один и тот же вопрос и получали один и тот же ответ.
Это совсем не остроумная сказка. Они спрашивали, понимая, что уже ничего не вернешь и в прочный корпус из разных пород дерева не вселишься: "Зачем я?". Будучи стеснительными как не знаю кто (ну, это и понятно: это вроде раздеться донага перед тем, кто только что жестоко надругался над твоим телом), они прятались за то, с чем они были единым целым буквально несколько дней назад. И получали совершенно, как казалось душителю, ответ: За шкафом. Души качали своими головами и уходили прочь, кидаясь в душителя весами. Поэтому он и был достаточно тучным человеком при своем далеко непреклонном возрасте (а все говорят "хорошего человека должно быть много", но это не про нашего сегодняшнего героя, как раз наоборот).
Но однажды одна смышленая и менее стеснительная душа пролетела сквозь шкаф и ухмыльнулась "А теперь я за чем? Или, все-таки, зачем я? А, мерзкий подлый кусок мяса, душащий невинные шкафы! Отвечай!". И он не знал, что ответить, потому что остроумия хватало только на дурацкий ответ "за шкафом". Душа зло засмеялась, свистнула в свисток и шкаф съел душителя шкафов. Совсем. С обувью, носками и прочим барахлом. И душитель тоже стал душой. И парил в невесомости. К нему подплывали души убиенных им шкафов и все спрашивали ухмыляясь "Ну, проказник, зачем мы?". Душа душителя соображала еще хуже, чем его тело, поэтому он промычал что-то невразумительное. То ли "вспоминать", то ли "помнить". И души сказали "ах, чтобы вспоминать, значит! Убил, зараза, а теперь вспоминаешь, так, да?" И они посовещались, и решили отложить его реинкарнацию еще лет на тысячу, пока ответ душитель подходящий не найдет.
В невесомости парило много всякой всячины. Парили ответы и вопросы, желания и печали, вчерашний омлет в столовой под номером 8 и скучающий дворник, скуривший не ту сигарету не в том месте. Но, про них когда-нибудь потом.
Сказка про будущееЭта сказка про далекое-далекое будущее.
Итак, в далеком-предалеком будущем была война. Если кто скажет, что "войны не будет", а, тем более "войны не было" -- разбейте о его голову кокос. Война была в будущем хотя бы потому, что у глагола "быть" есть прошедшее время, а существительные существуют наплевал на время со высоты своей сущностной сущности.
Геликоптеры летают, бомбы взрываются, дети с 3 лет уже умеют разобрать и собрать плазмотрон, а с 6 отлично водят и ремонтируют танки на антигравитационной подушке. В общем, полный капут. Все воюют со всеми, а Китай ушел под воду, осознав,что его и так затопят рано или поздно.
И спустился на землю Михаил, увидев, что творится. Ну, это его Сам послал. Сам Михаил бы лучше в аду отсиделся, если честно. Сложил крылья в карман куртки, чтобы в глаза наемников не бросаться, которые и так палили во все, что движется. В особенности -- что движется странно.
Михаил отлично вписался в новый коллектив. Но своему приятелю -- Святому Духу -- звонить не решался. Проходили уже, было. Распяли. И это только самого известного из мессий. Про остальных вообще никто ничего не помнит.
А потом, выпив стеклоочиститель с одним механиком, двенадцати лет от роду, на брудершафт, сказал "Это, Пет, я ангел". Пет засмеялся "Ну да, конечно! Хорош лопастями размахивать, мать твою, ангел он, конечно! Пойдем в ангар, настоящего ангела покажу".
И они зашли в ангар. А там стоял простой, обычный геликоптер, который одним залпом мог снести мелкий городишко, а другим -- еще что-нибудь. Паренек ткнул в геликоптер пальцем в машинном масле и сказал "Вот. Это -- ангел. А ты им даже рулить не сможешь, придурок старый!". Михаил рассердился. Какая-то железка называется ангелом. И рулить он ей еще не может, вдобавок!
И начал он брать уроки. Выучился и разнес к чертям не один вражеский бункер. И пару городов. А потом еще пару городов. А потом вообще не осталось никаких городов.
"Вот что бывает, когда приходишь слишком поздно, да еще и нетрезвый.
А теперь -- залезай в норку и спи." Сердобольная мамаша накрыла нору москитной сеткой и оглядела пустырь, который тянулся на много сотен километров вперед, назад и в стороны. Потом она посмотрела в фиолетовое небо, выкинула по направлению к фиолетовому небо средний палец и прошептала, чтобы ребенка не будить, разумеется "Ты идиота кусок! Будь проклят тот, кто послал этого укурка сюда! И еще скажи мне про то, что время значения не имеет!"
Потом она перекинулась огромной кошкой и Баст пошла охотиться на мутировавших тушканчиков. Старые боги получили власть над почти опустевшим миром. Такое вот будущее. Такая вот сказка.
И, поскольку, будущее оно вообще слишком поздно, то желаю тебе жить настоящим. Оно сейчас без всяких "слишком". И быть трезвой. В любом смысле. Ура!
[MORE=Сказка про неработающую истину]В одном селе жил скряга. Не было у него никого. Ни детей, ни плетей, ни травы, ни муравы. Было у него много денег, но даже последнего таракана он выгнал (а, точнее, тот сам ушел, когда скряга поскряжничал ему крошечку хлеба). В общем, жил он совсем один. И овец тоже не было. А ел он сухари, да водой запивал.
И вот пришла зима, а вместе с ней и волки.
У всех нескряг были немалые отары, да и специально обученные собаки, поэтому волки к ним побоялись сунуться.
Зато они пришли к скряге. Стучатся и воют: Хозяин! Овцы есть?
-- Пошли вон, спиногрызы! -- ругается скряга
-- А поросята?
-- К чертям собачьим!
-- Слышь, ты про дальних родственников не напоминай! А что ты вообще ешь, псих ты эдакий?
-- Сухари. Но с вами не поделюсь.
Думали волки, что делать. Ибо есть хочется очень, а кроме скряги у них никого нет.
И придумали.
-- Хозяин! Мы тебе сухарей мешок притарабанили. Дай водицы попить.
Улыбнулся скряга своей хитрости невиданной (за воду -- мешок сухарей!) и открыл дверь. Волки на него накинулись и съели.
А истина была в тот день на Багамских островах. Пила коктейли и шутила с накачанными спасателями.
И не работала она. Так что, в этот день "Не делай добра, не будет и зла" откровенно забила на единственного скрягу в одном селе.
Конец.
[/MORE
Сказка про лунуВ одном мире жила-была луна. Была она то зеленой от пьяных весенних запахов, то бледной и холодной ближе к зиме, а то и просто по-летнему желтой. Вот только больше всех луна ненавидела когда ее, по ошибке ли, или нарочно -- называли солнцем. Какой-то поэт-некрофил называл ее как-то раз ночи три подряд "солнцем умерших". Надоело такое дело Луне -- она взяла, да и превратила его в волка. Ходит теперь, воет, обижается. Прислушайся и ты когда-нибудь к вою волков в том мире. Обязательно услышишь, половина из стаи -- обиженные поэты-некрофилы. Романтики недоделанные. Ну, и других масса примеров. Выходят, к примеру, вампирчики из склепов, греются, болтают с ней. Считает их психами, но они такие разговорчивые, а половина из них такие старые, что она к ним, ну прямо как к детям относится. Так давно уже их всех знает. А почему она не отдает поэтов вампирам, спросишь ты. Так, закавают же насмерть! Поэты вампиров. Да и всякие непотребства начнутся в клане, ужас просто! А непотребства Луне, мягко говоря, ни к чему. Ей ведьм на горе с непроизносимым именем раз в год по экватор хватает.
А вот однажды вылез из-под земли крот. Ночью. И луна же на него пырится мол "чего не спишь, слепец?". А он посмотрел сквозь свои солнцезащитные очки с одним выбитым стеклом и как завопит "Гаси дальний, чертово Солнце! Это я тебе, тебе говорю, звезда расфуфыренная!". Он и еще орал всякие гадости, да так, что Луна пятнами покрылась. Стыдно ей так стало. А потом она развернулась и ушла -- а крот ей (а он-то думал -- Солнцу) вдогонку: Ну нифига себе денек! Солнце даже скрылось от меня, какой я страшный! Загордился крот собой жутко, в общем. И полез обратно под землю. А Луне тоже приятно стало. Хоть раз ее за Солнце похвалили. Хотя и не Солнце она вовсе, а Луна. Зарубите в себе, поэты, всякое желание называть Луну Солнцем а не то она в волков вас всех попревращает.
подслушанно-подсмотренная Сказка про звездуНе совсем уверен, что именно так называлась действо, происходящее на сцене, но очень похоже на то.
На сцену вышел некто, чье имя я не запомнил (пусть это будет, допустим, Тим) в белой ночнушке и босиком. Он смотрел на звездное небо, смотрел-смотрел и вдруг -- увидел падающую звезду. Звезда упала ему прямо за шиворот и Тим принялся нетерпеливо расхаживать по сцене босиком и приговаривать "Ай-ай-ай! Она жжется! Как же она жжется! Как ее оттуда достать?" Попытки достать из-за шиворота упавшую звезду ни к чему не привели. И тогда Тим сказал "Уук (хотя это имя тоже выпало из моей памяти), я не могу достать звезду. Помоги мне!"
И Уук, которого на сцене не было, спросил: Надеюсь, ты знаешь, что нужно делать в таком случае? Когда падает звезда нужно загадывать желание. Ты ведь загадал желание?
--- Оооооой! Желание! Конечно! Ну и желание я загадал! Такое желание! -- и Тим начал ходить огромными кругами, потому что звезда пекла уж очень сильно -- горячая, настоящая звезда -- это тебе не просто так!
-- Ну и что же ты загадал?
-- Чтобы ты меньше надо мной смеялся. Уук, ты ведь не будешь надо мной смеяться?
-- Нет, не буду. Но ты ведь знаешь,что желания не сразу исполняются?
-- Не сразу?
-- Ну, да. Вот, помнится, как-то раз, была зима, шел снег, было жутко холодно, метель (Тим ежится от холода) и я увидел падающую звезду. И я загадал, чтобы снег перестал идти.
-- И снег перестал идти?
-- Перестал. В июле.
-- Оооо, как долго тебе пришлось ждать!
-- Ты, надеюсь, загадал чтобы стать хоть чуточку умнее?
-- Да, загадал -- Тим обижается на столь явную подколку по отношению к себе. -- Ну что там, со звездой?
-- Идиот, это окурок!
--.... А какая она? Желтая в середине и белая по бокам?
-- Хорошо, что ты не смотришь на звезды днем, в небе тогда могли быть птицы и тебе бы за шиворот упало...
-- ...Или красная и синяя? А если она очень горячая, то ее придется перебрасывать из одной руки в другую, как картошку...
-- Тим!
--...А давай мы посадим ее в банку? И будем вместе на нее смотреть? Она будет светиться в банке по ночам.
-- Тим, тебе за шиворот упал окурок!
-- Хотя, нет. Нет! Верни-ка ты ее обратно на небо. Ведь если звезды будут все падать и падать, то на небе тогда вообще ничего не останется!
-- Останется Солнце.
-- Солнце?
-- Да. Солнце и Луна.
-- И вообще. Вдруг она не такая, как я ее себе представлял?
-- Да. Хорошо. Я верну ее на небо.
Тим собирается уходить. Потом оборачивается и спрашивает: Так что ты там говорил про окурки?
-- Ничего, Тим. Нет никаких окурков.
@музыка: БГ -- Дорога 21
@настроение: *чешет ЧСВ и мурлычет*
@темы: Мир Великой Пустоши, сказки